дерево залезла, еле успела. Пол дня сидела, пока он кору драл. В конце полез, не выдержал. Почти достал, бутылкой конька в голову швырнула, сорвался и шею на бок.
Из Лены начали изливаться такие подробности, что самой стало интересно, что в итоге из всего этого получится.
— А еще дары есть? Что умеешь?
— Еще я сенс начинающий. Только не живых чую, а вещи разные, например, где что спрятано. Обратилась к Дрегу, — Дрегушка, вот тебе сейчас чего бы хотелось?
— Че, че за фуфел, тебя разложить и трахнуть, так, чтобы ты кровавым поносом обосралась.
— Фу, как грубо, по-настоящему тебе расслабиться охота, я же чувствую. День то тяжелый был.
Лена закрыла глаза, начала эффектно водить связанными руками в воздухе.
— Так, чую, горячо, смотри внимательно, — прошлась, салону, наступила стонущему Филину на руку. В неприметном месте тронула розовую обивку, ковырнула, на свет появился небольшой сверток.
— Держи Дрег, это только тебе.
Удивленный Мур развернул скрутку, — Че за нафиг, — на руках лежал шприц, полный желтоватой мути, — Это че, спек?
— Не, не спек, чувствую, но это отличная добавка к спеку. Если пополам забодяжить, крышу так унесет, что за шиворот себе нагадить можно.
Глаза у Карабаса полезли на лоб, — Ты как это сделала?
— Говорю же, сенс начинающий. Скоро и клады и схроны открывать научусь.
Филин в очередной раз приподнял голову, плюнул на пол, — Подштилка мурофкая, — получил по морде ботинком и затих.
В сумерках подъехали к холму, муры долго откапывали вход, земли с метр в глубину сняли, потом матерились и затаскивали тяжелые контейнеры вниз. Загудел генератор, пленников тоже спустили под землю, заволокли в клетку и заперли. Уютный такой бункер, хитрая база, холодильник промышленный гудит, чтобы потроха не пропали, свет, вода. Ловко спрятано и прямо где-то посередь между стабами. Кластер не быстрый должен быть, иначе как такой комфорт держать.
Муры занялись хозяйственными делами, в клетку вошел Карабас с вездесущим садистом.
— Ну что, Лена, пора на вшивость тебя проверять, — протянул узкий длинный кинжал.
— Чикса, вижу у тебя за душой важные струнки. Муры тебе не рейдеры ссаные, мы тут братья все, абы какой фуфел не принимаем. Если ты баба правильная, покажи, что кишка не тонка. Говоришь, этот фраер тебе спораны торчит. Прирежь свинью и дело с концом.
Рука застыла от тяжести недоброго лезвия. Лена напряглась, вот так живого человека? А остается то что? Ладно бы может самооборона, безоружный же, связанный. Вспомнила унижение с термометром. Идти до конца, или по самому краю попробовать, нельзя, нельзя показывать слабость, — Карабас, дай живца хлебнуть.
Приложилась от души, закашлялась, согнулась пополам. Они его что, на чистом спирту делают?
Помощник осклабился, — Карабас, бля буду, зассыт.
Лена распрямилась, глянула твердо, — Фу, просто прирезать не интересно. Давай живьем на запчасти разберем. Можно я ему сначала уши отрежу?
Дрег криво усмехнулся, — Ну, ну, попробуй, а мы посмотрим.
А вот за этот взгляд я тебе прикончу, и точно спать потом спокойно буду.
Посмотрела Филину в отчаянные глаза. Не шевелись, Филюша, а то лишнего отхвачу.
— Не надо!
Взяла за ухо, оттянула, резким движением отсекла, Филин завопил, заколотился как припадочный.
Довольные муры переглянулись, — Магешь!
Размахнулась, резанула второе, не обращая внимание на скулеж и завывания.
Второй рейдер пришел в себя, приоткрыл глаза, быстро огляделся и быстро произвел верные выводы. Замер и сделал вид, что давным-давно умер, а здесь вообще лежит тряпичная кукла.
Филин извернулся, достал сломанной ногой в бок.
— Плохой мальчик, теперь я тебе член отрежу, уши не так интересно.
Распорола штаны, сдернула обрывки.
— Фто творифь, фука.
Хозяйство рейдера сморщилось до размера пипетки, сжалось, попыталось спрятаться. Ловкие пальцы нащупали, достали, вытянули страдальца. Лена взвизгнула от радости, — Ой, Карабасик, не против, я ему яйки отрежу.
Нетерпеливо затеребила тряпочку, — Какой смешной и маленький.
— Котик, так нечестно, он не стоит, — оттопырила губу, сказала плаксиво, — Хочу чтобы стояло. А чем я мастурбировать буду, я возбудилась.
Захохотала во весь голос, закружилась по комнате, начала танцевать, сжимая в руках отрезанные лопухи. Начадила отрезанные уши на лезвие, сунула Филину, — Чем пахнет?
— Карабас, мой леопард, а можно я эти и уши зажарю и съем.
— Бля, шеф, она в натуре отбитая, как Паровоз. Тот тоже запчасти воровал и жрал втихую, пока его внешники не спалили.
Стянула с себя шортики вместе со всем содержимым, откинула в сторону. Раздвинула ноги, перемазанные кровью, — Карабас, мой носорожек, не могу терпеть, ты не откажешься поиметь грязную девочку?
Карабас рыкнул помощнику, — Скрылся плесень, выволок мура в коридор и захлопнул дверцу.
Сходу накинулся на девушку, начал безумно шарить руками, целовать, облизывать лицо. Завалил на пол, прямо на Филина, лежащего в прострации. Схватил огненный мокрый член, вошел грубо сильно, до самого конца. Подмял под себя, ухватил и сжал груди.
Трахал он Лену долго с чувством, с расстановкой. Периодически вынимал член, возился руками, размазывая кровь лицу и всему телу. Разошелся так, что от спины повалил пар. Наслаждение, которое он испытывал было трудно описать. Он двигал и двигал тазом, приятные судороги проходили по телу, ноющее чувство внизу живота все нарастало и нарастало. Казалось, он мог сношать ее вечно. То медленно, то ускоряясь, то с бешенным остервенением, он никак не мог кончить. Это нельзя было назвать просто сексом — время от времени Карабас ее просто драл. Девушка стонала, скулила извивалась и закатывала глаза.
Кончал мур шумно, долго, казалось его судорогам и изливанию не будет конца. Наконец, выдохнул, шлепнул по заднице, — Девочка огонь.
Получилось, первый раз в жизни получилось. Меня поимели грубо, грязно с напором. Не кончила, как ни накатывало, как ни подпирало. Стиснула зубы, искусала язык, щеки, но выдержала, значит и дальше все смогу.
Мур в неизменной шапке-ушанке залетел довольный, заорал, — Карабас, антенну подняли, есть связь с хазой, — Бля, ты че, в одну харю бабу разложил, я тоже хочу.
— Сдриснули, тараканы, девка моя, — повернулся к Лене, — Ментата завтра на базе прикончишь, покажу, как правильно потроха вырезать.
Вышел из клетки, удалился за железную дверь, захлопнул плотно, но так орал в рацию, что доносились не только отдельные реплики, но и целые предложения.
— Какой нахрен Провал, инфа для Бура.
— Как нет больше Бура? Теперь ты за пахана? Сходка была?
— Стронги здесь, да, за базар отвечаю, из двух разных источников.
— Нет жопомордый второй день молчит, знаю, что тихушник.
— Полная группа с техникой, плохи дела и Пикап с ними.
— Через шесть дней город перегрузится, зуб даю, налет на базу будет.
— Баба
